Лена

Это был большой бревенчатый старый дом. Вместивший в себя множество широких комнат, светлый чердак в верхнем ярусе и два изолированных входа с разных сторон улицы: вход летний с ближней веранды и зимний – с торца. В доме русская печь. В нём совсем всё иначе, где в сравнении наши мизерные квартирные двушки, словно чуланчики. Мы застенчиво ступали по скрипучим половицам меж комнат, заложив в рот предложенный карамель и затаив дыхание помаргивали восхищёнными глазёнками. Не в дом мы зашли чудом – в музей. Принципиально никаких вычурных излишеств: картины, часы, трюмо, винтажная лестница, коклюшки для плетения кружева, пара кресел, стол. Попискивая осмотрели чердак, спустились в подвал и оттуда нас втащили на кухню.

— Это Лена – моя сестра – сказала Аня

Улыбчивая девушка лет двадцати обернулась и закончив раскладывать печенье в плетёную вазу, разместила всех на мягких сидениях вдоль окон. Она чертовски напоминала добрую фею из знатной сказки и мы зачарованно не сводили с неё глаз. Аня была похожа на нежные полевые незабудки, но Лена…Лена порхала свободно, свежо, воздушно. Статная, стройная фея с небесно синими бриллиантами вместо глаз. Она присела рядом, облюбовав боковое местечко, с интересом расспрашивая нас о школе.

Аня – моя одноклассница, мы дружили, но их большой фамильный дом, скорее всего переданный по наследству от старших родственников, произвёл на нас возбуждающие впечатление. Тем не менее, Аня росла в обычной Советской семье, разве что чуть более образованной, чуть более культурной. Дочерей в семье было двое. Старшая – непередаваемой красоты. У Лены уже имелся жених, мы представили его принцем, и будущим летом они планировали сыграть свадьбу.

А через год, стремительный поток времени – целый год, мы узнали, что свадьба не состоялась. И принц вовсе не потянул на козырный форменный статус. Лунной весенней ночью Лену без чувств извлекли из реки (местной плотины), что расположена сразу за хвойным лесом. Несколько часов интенсивной терапии, мольба близких, психоневрологический диспансер и горечь утраты, станет влачить она за собой все последующие годы больной, одинокой жизни.

С тех пор Лена больше не имела той завораживающей красоты. Она систематически принимала гормональные пилюли, обследуясь у столичных докторов, неузнаваемо располнела, померкла, выцвела. Я часто вижу эту несчастную пятидесяти летнюю женщину, не смеющую поднять глаза к небу. Меня она, конечно же, не помнит.