Молоко

Губы у неё были алые, что твой пионерский галстук, и волосы … А волосы цвета морковки – хны натуральной, порошковой хны за три копейки, отхватившую в киоске ”Союз печать” за углом. Но не всегда, бывало хну разбавляла басма, не менее растительно-лечебный компонент, и тогда, цвет чуть тускнел, свирепел, в общем гармонировал.

Мы её не боялись, нет, напротив, нас – несмышлёных юнцов, этаких желторотых цыплят забавлял тембр воспроизведения окружающего мира её глазами. Т.е, вот, не церемонясь в оборотах речи, не выбирая выражений, без кажущегося напуска прародительницы, а как есть, что, как говорится, к языку пристало.

Алла Александровна её имя, но не припомню дня, чтоб именно так мы её и величали. Светка по-простецки лепила глухое ” Ба” , ну и я тоже. ” Ба” была ещё до пенсионного возраста, не стара, не молода, но активна. Активна по части организации. Организация ведь разная бывает, не правда ли ?Так вот ” Ба” несла в массы талант организовать во дворе порядок по своему усмотрению или отчихвостить какого забулдыгу местного, чтоб не повадно было в следующий раз нарываться на “комплементы”, при всём этом не гнушалась и сама пропустить рюмаху, другую с подругами. Ну это ж так, не серьёзно, исключительно за ради компании. Однажды, по утру выйдя из дома мы недосчитались одной значимой детали во дворе, давно уж всем намозолившую глаза, горку. Большая деревянная горка со ступеньками, коряво выкрашенная в зелёный болотный цвет, гордо возвышалась под окнами ” Ба”. Место шумное, не спорю, особенно в зимний период, в период снежных заносов, заледенелых поверхностей и непрекращающихся хлопков картона, вперемешку со страшными детскими воплями (за не имением ледянок и прочей ныне модной зимней атрибутики). Однако, горка, вечером ещё благополучно занимавшая своё место во дворе, исчезла к утру. Ни травинки, ни сучка, ни задоринки. Как стёрли с лица двора горку. Лишь кто-то, кого мучила бессонница застал сие преступление тёмной лунной ночью у окна. Ну а как же ж, ” Ба” шуровала с подругой, но вопрос: КАК им удалось одним махануть такую громилу за ночь ? Пуста полянка теперь.

” Ба” растила Светку, как дочь. Мать работала много, а отец, как водится в наших традициях “был да сплыл”. Всего лишь раз я видела его мельком. Как будто и Светка его не знала. Мало, очень мало упоминала о нём, а хоть бы и вскользь. А мы чего ? Детям вообще свойственно не воспринимать взрослые заморочки и разные социальные градации. Вот когда бывает настоящая дружба, необусловленная, чистая…

Однажды в школьной группе продлённого дня нам выдали большой бидон литров на 10 -12 не меньше, чуть позже ещё один подсуетились всучить литров на пять . Поставили на санки и отправили в дальний путь за молоком. Зачем нам было это кипячёное молоко с противной пенкой, в прозрачном стаканчике на завтрак, никто не знал, но НАДО, ПОЛОЖЕНО, было такое слово в СССР. Нас даже помечали красной ручкой в каком-то замусоленном журнале, кто выполнил свой гражданский долг, а кто сфилонил опять, а значит пропадёт продукт, чего допускать никак нельзя, потому выход один – заставить, что нас дико вгоняло в понятное сопротивление. Наполняли эти неподъёмные бидоны в школьной столовой, куда надо было тащить во время прадлёнки санки через весь лес, меж корявых, запорошенных снегом ухабистых тропок или ровным, но объездным путём, что значительно дольше, соответственно ленивее. Светка и я словно были провинны в чём, почему же именно нам – двум низкорослым и слабым по физиологии своей досталась такая ноша, не вспомню уже. Однако, сперва нас это забавляло и пустые, гремящие бидоны не вызывали раздражения, напротив, только шалость. В дальнейшем, мы почуяли неладное. По-своему возмутились, реакции не последовало. Более того, все рядом задействованные нам в помощь почему-то разбежались. Стоим одураченные : спереди Светка с крепкой плетёной верёвочкой в руках и я, сзади, в четыре раза сложенная над спинкой санок. Так мы же молоко везём, МОЛОКО, а не что-нибудь. Оно болтается, оно выплёскивается через края от каждого раскинувшегося прикорневого трамплина на пути. Оно тяжёлое и неустойчивое. Мы устали, вспотели, и мы злимся. Время к исходу дня, время зимнее, время короткое, смеркается. Потупив взгляд размышляем, что санки с молоком нам всё равно в лесу не бросить, в школе за это голову оторвут, хоть не показывайся, а переть на себе ещё половину пути, чёрт, вот засада, у нас и выбора-то нет. Отпустили верёвочки, присели к дереву отдохнуть перед стартом. У дерева две кучки какашек ( нормальное явление, чё), обошли мы их. В голову неладное закралось. Переглянулись, засмеялись, переглянулись снова. Постарались отвлечься, но то, было единственное, что нас будоражило в данный момент. И мы сделали это! Отковыряли замёрзшую какашку палочкой и бросили в бидон, сначала в один, затем в другой. Да, и нам полегчало, вот так вот ! Теперь можно было уверенно гнуться над спинкой санок ещё часть пути и смешливо дёргать за верёвочку, пробуксовывая в еловых шишках и еловых ветках на узенькой белой тропке. Полны энтузиазма таки мы доставили продукт. В школе нас похвально отблагодарили, отпустив раньше обычного.
Стандартный перечень “оздоровительных” порций молока на первой переменке следующего дня не был отклонён ни на йоту. Молоко, как водится вскипятили и ровными ободками наполнили прозрачные гранёные стаканы, без изменений. Мы со Светкой не выходя из класса изображали дикую занятость, из под лоб наблюдая за происходящим. Не за что зацепиться. Ну как так – то ? Сердце у нас учащённо билось и ноги слегка подкашивались. ” Чьё молоко осталось ? Кто не пил ? ” слышим голос Юрки Козлова за дверью. Он влетает в класс с белым ободком над губой в полной уверенности, что именно мы – то и не пили. Светку пробил хохот, я тоже еле держусь. ” Вкусное молоко ? ” спрашиваем у него. Тот странно жмётся, не понимая, как реагировать на наш смех. Мы хохочем. Юрка поджав губы крутит у виска пухлым указательным пальцем. Красных от смеха и слегка напуганных неизвестностью, наконец, нас выдворили из класса прямиком к широкому столику, где скучали два остывших стакана, наполненные белой, концентрированной жидкостью. Взять в руки стаканы мы так и не смогли. Как не смогли и уняться от хохота.